ЦИКЛЫ

Сон в тюрьме

Дочурка мне привиделась во сне.
Пришла, пригладила мне чуб ручонкой.
= Ой, долго ты ходил! - сказала мне,
И прямо в душу глянул взор ребенка.

От радости кружилась голова.
Я крошку обнимал, и сердце пело.
И думал я: так вот ты какова,
Любовь, тоска, достигшая предела!

Потом мы с ней цветочные моря
Переплывали, по лугам блуждая;
Светло и вольно разлилась заря,
И сладость жизни вновь познал тогда я...

Проснулся я. Как прежде, я в тюрьме,
И камера угрюмая все та же,
И те же кандалы, и в полутьме
Все тоже горе ждет, стоит на страже.

Зачем я жизнью сны свои зову?
Зачем так мир уродует темница,
Что боль и горе мучат наяву,
А радость только снится?

Сентябрь 1943 г.
Муса Джалиль (Моабитская тетрадь)

Маяковский у Бруклинского моста

Нью-Йорк огромен, говорят.
Действительно, огромен.
Рекламной пестротой объят,
Вдали залит огнем он.

Но, заслонив махину ту,
Пейзаж крикливо-броский,
Стоит на Бруклинском мосту
Владимир Маяковский.

Как в молодости, полный сил,
Возник он предо мною,
И небоскребы он закрыл
Широкою спиною.

А ведь любой из них велик,
Коль по длине измерить.
Но Маяковский выше их,
Я в это твердо верю.

Ему бы жить, сквозь годы мчась,
Душою пламенея.
Ему бы выступить сейчас,
С трибуны Ассамблеи.

Стихами заклеймил бы он
Войны проклятый бизнес.
И с ним ворвался бы в ООН
Мир творчества и жизни.

Он так на месте был бы здесь!
Он, чувств своих не спрятав,
Сорвал бы маску, сбил бы спесь
С продажных дипломатов.

...На мост гляжу осенним днем,
На все, что им воспето.
Шумит Ист-Ривер под мостом,
Звучат шаги поэта.

Он жив. Он средь стальных теснин,—
Нью-Йорк такому узок,—
Опять проходит — гражданин
Советского Союза.

Нью-Йорк, 1959 г.
Петрусь Бровка

Катюша

Как поем в любом мы нашем доме,
Как мы на поле у нас поем,
Негры в дальнем поле, в Оклахоме,
Пели песню русскую вдвоем.

И напев отогревал им душу,
Белым цветом яблонь осыпал.
Негры пели славную «Катюшу»,
Ту, что Исаковский написал.

Как пришла она за океаны
Сквозь фронты и множество боев?
Может, наши хлопцы-капитаны
Завезли в Америку ее?

Может, ветер или вал кипучий
Перенес в заморские поля?
И теперь она стоит на круче,
Бедным неграм душу веселя:

Белым платьем, синим-синим взором,
Верным сердцем, отданным весне,
Двух березок блеском белокрылым
В дорогой смоленской стороне.

Показалось мне, что за горою
Юности моей — мосты-пути,
Песню стали мы тогда все трое
Голосами братскими вести.

И она двум неграм грела душу,
Побеждая рабство и обман.
—Выходила на берег Катюша
За великий Тихий океан.

Андрей Малышко, 1949 г.

Я иду к тебе

Иду к тебе дорогой горной.
В ладони — яркая звезда.
Я свет ее, простой и гордый,
Несу служить тебе всегда.

А если будет холод лютый,
Я солнцем над тобой зажгусь,
А загрустишь — я стану утром,
Чтобы, как ночь, исчезла грусть.

В пути бывают ураганы.
Но если хлынет долгий дождь,
Я радугой весенней стану,
И ты под радугой пройдешь.

Захочешь пить — водой прозрачной
Я пробегу среди камней,
Тебя оставят силы — значит,
Я стану силою твоей.

Иду к тебе всесильной лаской,
Открыв ветрам лицо и грудь,
Я без тревоги, без опаски
С тобою разделю твой путь.

Раиса Ахматова, 1971 г.

Среди миров

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной молю ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света.

И. Анненский, 1901 г.

 

На мою страницу На главную